Текст песни довольно сложен и многозначен. Конечно, можно было написать несколько поиному. Проще. Так что если изменить стиль и убрать некоторые слова "кивки" получился бы рассказ "по мотивам".
На какую песню рассказ, я писать не буду, по первому же предложению сами догадаетесь.

Он пришел к нам за час до рассвета. Я сразу его почувствовала. Но к деревне он не подходил. Почему – то.
Ждал до восхода солнца. Долго кружил вокруг частокола, словно не решаясь войти. Но потом все же набрался смелости и вошел в ворота.
Ну – ну.
Смельчак. Знает же, что ему тут не рады. И очень не рады. Да и с моим мнением тут считаются.
Пусть.
Посмотрим, что он сделает дальше.
Как ни в чем ни бывало, я сидела за столом, вышивая и напевая без слов.
Нахал! Ишь чего удумал! Да как он смеет стучаться в мои двери?!
Еще до того, как я услышала стук, я уже знала о его намерении. Мне сказали об этом листья и, грающий с ними, ветер.
Неужели он забыл, кто я и что он мне сделал?
Кипя от злости, я вскочила на ноги и резко открыла дверь.
Ох, ты, а он переменился. Не сказать, что постарел, хотя уж лет десять прошло с его последнего визита. Просто выбросил блажь из головы. Посерьезнел. Повзрослел.
Как и я. Но я – то помню, что он сотворил.
А вот он, похоже, меня не узнал.
- Пустишь в дом - передохнуть с дороги?
Неужели и, правда, не узнал? Хотя, что тут странного? Внешне я сильно изменилась, а вот он – нисколько.
- Ну, проходи, передохни, путничек.
Тон мой, что ли его насторожил? Ну и пес с ним, пускай. Он это заслужил.
Пока я накрывала на стол, он умывался у корыта во дворе, отряхивал плащ от пыли, пристраивал лошадь, кормил ее. Хороший конь, не из дешевых. Подстать хозяину.
- Ты одна живешь?
Зачем же так пугать – то!
- Одна. А разве не видно?
- Обычно молодые девушки не живут одни.
- А у меня была семья. Отец с братом уж десять лет как погибли, бабушка той весной скончалась. Мать и того раньше, сестру мне рожая. С тех пор и живу одна. А мне – то что? Мне и одной хорошо.
Ага, вспоминать начал?! Ну – ну, давай- ка, вспоминай. Потолкуем.
За окном хлынул дождь, ударяясь в листья и крыши.
Пока он был занят едой, я взялась за свое вышивание, аккуратно нанизывая бисер на  нитку.
- Мара!
- Да?
Я еще не успела  договорить, как  с удивление подняла на него глаза.
Вспомнил – таки. А с чего бы это ему еще так таращится на меня?
- Ты... это ведь ты?
- Ну - я и что дальше?
- Ты меня узнала?
- Еще до того, как ты вошел в деревню.
- Тогда почему впустила?
Действительно – почему?
Не зная, как ответить просто пожимаю плечами. Пусть понимает мой жест как хочет.
- Я же повел на смерть твоего отца и брата. Он погибли из-за меня. Я виноват в их смерти.
А это еще что?! Он сожалеет? Таким как он ведомо раскаяние?
Вот смотрю на него как дура, не в силах отвернуться. Его тон совершенно сбил меня с толку. И что самое интересное, он не просит простить его!
Но он разрушил всю мою семью!
Пока я думала, он поднялся на ноги и бросив взгляд на окно и ливень за ним:
- Я не могу оставаться в твоем доме. Мое общество неприятно тебе. Прощай.
Подхватив с лавки плащ, он направился к двери, но сама не понимая почему, я вскочила на ноги, уронив на пол вышивание, и крикнула:
- Стой! Куда ты?! На улице же дождь!
- Не важно, я просто не обратил внимания, чей это дом. Знай я, что он твой, я бы к нему не приблизился.
- Но ты вошел в него и останешься, пока не кончится дождь! Не хватало еще, чтоб ты из-за меня простудился и умер! Твоя смерть мне на совести не нужна.
Он внимательно посмотрел на меня, долго не отводил взгляд, а потом, наконец, глубоко вздохнул и вернулся на лавку.
Дождь зарядил на весь день и ночь. Детишки радостно верещали и носились по лужам, но только до того момента как мамаши ловили их за уши и тащили домой. Как - никак осень на дворе, дожди - холодные.
С печи спрыгнула здоровенная черная кошка, потерлась о ноги гостя, басисто замурлыкала, взвилась на лавку и, свернувшись калачиком, задремала. Шелест дождя успокаивал, и я не выдержала:
- Почему ты здесь?
Он поднял голову от трав, которые разбирал на столе, и внимательно посмотрел на меня:
- Просто проезжал мимо.
- Наша деревня в такой глуши, что даже странно, как тебя сюда занесло. Тут поблизости ни тракта, ни другой деревни. Сдается мне ты тут не случайно.
- Ты сама сказала, что здесь глушь. Я хотел собраться с мыслями и утрясти воспоминания. Это место очень подходит. Только я забыл, что принес вам одно горе. Я не прошу простить. Знаю, что ты этого не сделаешь. И понимаю почему. Я в своей жизни сделал слишком много ошибок. Слишком много горя принес людям.
Сказав это, он словно бы даже испугался тому, что так разоткровенничался. Я смотрела на него и удивлялась сама себе. Я хотела его ненавидеть, должна была, но... не могла. Он и так уже наказал себя. Не хотела бы я так же мучаться, как он сейчас.
Я смотрела на него, а он снова принялся разбирать свои травы. Только сейчас я заметила, что они чудодейственные. У меня под окном росли точно такие же.
- Куда ты пойдешь, когда дождь прекратиться?
- Куда – нибудь подальше отсюда. Не хочу, чтоб мое присутствие расстраивало и нервировало тебя.
- Но это не так!
Ой, чего это я сказала – то? Даже взгляды у нас были сейчас одинаковые – испуганно – недоуменные.
- Ты о чем? – осмелился, наконец, уточнить он.
- Ты такой же одинокий, как и я. Зачем тебе уезжать?
- Но...
- Я же все вижу! Ты хочешь уйти от мира в наших лесах, но один ты не протянешь, ближайшее нормальное поселение на востоке, далеко отсюда. Но если ты останешься со мной, тебе будет легче. Я простила тебя, уже давно, как поняла, что ты из-за своей совести еще больше несчастен, чем я со своей скорбью!
- Возможно... возможно, ты права, - выдал, наконец, он, проверяя, как входит меч в ножны и откладывая его в сторону, - но уже далеко за полночь. Давно пора спать.
Я бросила взгляд на темное окно и решительно кивнула.
Да, пора спать. А завтра поутру будем решать.
Только решать ничего не пришлось. Он уже сам все решил.
Разбудило меня лошадиное ржание.
Сев на постели, я отодвинула занавеску и увидела моего гостя верхом и направляющим жеребца к открытой калитке.
Схватив валяющийся рядом платок, я выскочила на улицу, но он был уже далеко. Слишком далеко.
Он исчезал из виду, направляясь прямиком на восток.
Значит, он не поверил мне.
Не простил себя.
И он сюда больше не вернется.
Черт побери, я опять не спросила, как его зовут!

10 (00:49 – 01:46)  декабря 2006 года.